• Андрей Котин
  Татьяна Рожнова. Жизнь после Пушкина: Наталья Николаевна и её потомки - СПб.: Вита Нова, 2001. - 728 с., 64 с. илл., 617 илл. в тексте
  Журнал "Библио-глобус", июнь 2001, № 6 (15)
  
  
• Андрей Мирошкин
  Татьяна Рожнова. Жизнь после Пушкина: Наталья Николаевна и её потомки
  Газета "Первое сентября", 2001, № 50
  
  
• Елена Зиновьева
  "Чистейшей прелести чистейший образец"
  Журнал "Нева", 2002, № 12
  
  

Андрей Котин
Татьяна Рожнова. Жизнь после Пушкина: Наталья Николаевна и её потомки — СПб.: Вита Нова, 2001. – 728 с., 64 с. илл., 617 илл. в тексте
Журнал «Библио-глобус», июнь 2001, № 6 (15)

Аура пушкинской притягательности давно уже распространилась на весь круг далёких и близких людей, с которыми довелось соприкасаться поэту. Статус «друга Пушкина» — один из самых высоких в русской культурной иерархии. Что же говорить о жене поэта? Воспетая в стихах пушкинская «Мадонна» полтораста лет волновала и притягивала любопытство потомков: кто она, эта женщина, которой поэт писал: «С твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете, — а душу твою люблю ещё более твоего лица»? С другой стороны, легкомыслие юности, кокетство балованной красавицы — могла ли она понять мужа, разделить его труды и тревоги? Не она ли главная виновница роковой дуэли? Об этом спорят и будут спорить. Учёные уточняют перипетии дуэльной истории, выстраивают, а затем опровергают «царскую линию» (отношения Николая I и Натали) и т. д. Всё это во многом умозрительно: документов и свидетельств о жизни Н.Н. осталось крайне мало. Лишь в последние десятилетия нашлись её письма к брату, другие семейные бумаги. Фигура Н.Н. во многом материализовалась, она обрела свой «голос» (пусть и в эпистолярном звучании), заполнилась деталями вторая половина её жизни. Стали возможны пухлые «оживляющие пересказы», вроде повествования Натальи Горбачевой «Прекрасная Натали» (1998).

Книга Татьяны Рожновой повествует о жизни Н.Н. после смерти Пушкина — семь лет добровольного «покаяния», вдали от света, в семейных имениях; забота о детях и их будущем, выход в 1844 г. замуж за генерала Ланского, скромного, верного и благородного. Вторая часть книги — «Потомки супругов Ланских» — о детях, внуках и правнуках, о семействах, с которыми им довелось породниться или дружески общаться. А переплетались судьбы Пушкиных–Ланских и с царственными европейскими династиями, и с десятками русских аристократических родов, и с людьми, составлявшими цвет русской культуры. Разысканиями автора впервые ожили многие биографии, выстроилась богатая портретная галерея трех-четырёх поколений русского общества. (Галерея и в прямом смысле — в книге представлены сотни редких портретов и фотографий, это во многом издание «альбомного» типа.) Рожнова кропотливо собрала множество материалов: интересные воспоминания, письма, служебные и бытовые документы. Особенно драматичны судьбы героев этой семейной летописи в ХХ веке: кто-то боевой генерал, кто-то крестница императрицы, преподаватели, музыканты — по-своему, но всем им пришлось испить из общей чаши советской жизни, а кому-то выпало навсегда покинуть родину. Автор любит своих героев — воспитанных, честных, отзывчивых; к тому же все их биографии «подсвечены» пушкинской темой — эта память свято хранится, ею не кичатся, но берегут. И в этом, пожалуй, сверхидея книги о Наталье Николаевне и её потомках — представить Н.Н. не только как «мучительное счастье» поэта, но и как мать, воспитателя, благотворителя, женщину, создавшую прочную семью и оставившую по себе теплую память.

В этом отношении жизнь «подыграла» автору — книга заканчивается «хорошими вестями»: 17 марта 2000 года решено присвоить Дому детского творчества в пензенском селе Араповых–Ланских имя Н.Н. Пушкиной-Ланской.

Наверх

Андрей Мирошкин
Татьяна Рожнова. Жизнь после Пушкина: Наталья Николаевна и её потомки
Газета «Первое сентября», 2001, № 50

Александр Сергеевич Пушкин Художник П. Ф. Соколов, 1836 Акварель

Всенародная российская любовь к Пушкину лишь отчасти распространяется на его жену. Бывали времена, когда Наталью Николаевну молва считала главной виновницей гибели поэта, недалёкой светской кокеткой, не осознававшей, кого своим легкомысленным поведением она губит. Официальная советская наука в 1920-е годы утверждала, что Гончарова — просто-напросто избалованная барышня, портившая жизнь величайшему певцу Свободы. Некоторые не могли простить Натали её второе замужество, считая это чуть ли не «изменой» Пушкину… Немудрено, что в необозримой Пушкиниане столь мало (просто ничтожно мало!) изданий, посвященных семейству Гончаровых. А исследований о потомках Натальи Николаевны от обоих браков вообще практически не было.

Книга Татьяны Рожновой — едва ли не первая попытка полностью воссоздать историю семьи Гончаровых после февраля 1837-го. Автор — известный в научной среде исследователь, некогда работавший в заповеднике «Михайловское». Там, где большинство пушкинистов заканчивали, Рожнова начинает. От Чёрной речки до недавнего двухвекового юбилея поэта — таков хронологический размах этой книги, изданной со старомодным изыском. Автор ничего не выдумывает — он лишь изредка комментирует свидетельства современников: письма, некрологи, мемуарные записи. В этих коротких (и не всегда строго академичных) комментариях, кажется, даже сквозит попытка защитить поэта от «лжепушкинистов» и «дантесоведов» последних лет. Да автор и не хотчет быть бесстрастными монтажёром исторических источников (частью хрестоматийно известных, частью впервые опубликованных): он однозначно «на стороне» Пушкина и Натальи Николаевны и не забывает об этом напоминать. Чувство меры и научного такта практически нигде не изменяет автору. Это не только добротный научный труд, но и увлекательная книга для чтения. Книга, позволяющая полюбить — вслед за Пушкиным — и его музу, его Мадонну.

Собственно, жизнь самой Натали и пушкинского потомства довольно хорошо известна. Здесь, пожалуй, автор книги не открывает ничего нового. А вот судьба потомков Натальи Николаевны от брака с генералом Ланским (ровесником Пушкина и однополчанином Дантеса) изучена гораздо слабее, местами же просто зияет белыми пятнами. Во второй части книги автор прослеживает подчас поразительные судьбы детей, внуков и правнуков этой четы — конечно, менее легендарной, чем чета Пушкин–Гончарова, но всё же… Недаром племянница Ланского вышла в 1858 году замуж за старшего сына Пушкина. Раскидистые ветви генеалогических древ основательно запутались — на радость любителям исторических парадоксов. Именно им адресованы лабиринтообразные схемы родословных (в конце книги), помогающие установить, где пушкинский род перёсекся с великокняжеским, а кто из потомков Гончаровой породнился с будущим маршалом и президентом Финляндии Маннергеймом.

По прихоти судьбы эта роскошно иллюстрированная книга отпечатана именно в Финляндии, где возможно, и по сей день живут правнуки знаменитого рода.

Наверх

Публикуя официальные документы, письма, воспоминания, записки, отклики современников, — выстраивая их в хронологическую цепочку, день за днём, от даты роковой дуэли — 27 января 1837 года, — автор разрушает сложившийся стереотип образа жены Поэта — молодой пустоватой дамы, легкомысленной кокетки, женщины без сердца, о которой говорили, что её не тронет и смерть Пушкина. Вся книга проникнута не просто симпатией к Н.Н. Пушкиной-Ланской, но искренним уважением и сочувствием к женщине, которая, по свидетельству её дочери А.П. Араповой, урожденной Ланской, всякий раз с началом января — месяца гибели Пушкина — уединялась, соблюдая строгий пост и предаваясь печальным воспоминаниям, и, уже будучи женой другого, на протяжении всей своей жизни оставила за собой право по пятницам, в день кончины Пушкина, облачаться в траур и соблюдать строгий пост.

К созданию многостраничного документально-художественного исследования автор шёл долго: Татьяна Рожнова работала во Всероссийском музее А.С. Пушкина на Мойке, 12, в Тригорском, в Михайловском. У неё были выступления на конференциях, публикации в отечественных и зарубежных научных журналах. Знакомство и дружба с родственниками и потомками Натальи Николаевны, тригорской приятельницы Пушкина Е. Вревской, открыло ей доступ к ранее безвестным семейным архивам, дало возможность ввести в Пушкиниану новые документы.

Наталья Николаевна Пушкина Художник В. И. Гау, 1842 Акварель

Собранные воедино факты, воспоминания и, конечно, письма самой Натальи Николаевны воссоздают образ благородной, глубоко религиозной, преданной семейным началам женщины. Такой она предстает и в страшные январские дни 1837 года, в дни отчаяния, слёз, спасительного беспамятства, и в первые дни после дуэли: «бледная, худая, с потухшим взором, в чёрном платье, казавшаяся тенью чего-то прекрасного», и в годы вдовства (в родовом имении Полотняный завод, где она провела завещанные ей Пушкиным два года, в Петербурге, в Михайловском), и во втором супружестве. Из письма сестре Екатерине Дантес-Геккерен (от 10 декабря 1840 года): «Редки те дни, когда сердце у меня не щемит. Зачем я тебе говорю об этом и жалуюсь? Будь весела и счастлива и прости меня за мои откровения, это у меня случайно вырвалось. Я не допускаю мысли, что могу разделить свое горе с кем бы то ни было». Кто знает, сколько раз умирал Пушкин в сердце своей избранницы?

Она, испытывая постоянные материальные затруднения, не поддалась соблазнам роскошной жизни, которыми искушали знатные и богатые претенденты на руку «более чем божественной» вдовы-бесприданницы. Князь П. Вяземский, человек женатый, настойчивый в своих сердечных притязаниях, на правах друга Пушкина бесцеремонно вторгавшийся в её жизнь, писал Н. Пушкиной (1842 г.): «Я не знаю, почему Вы роковым образом не умели никогда в подобном случае взять выигрышную роль, которая предназначена Вам природою и принадлежит по самому законному праву. Вы не умеете царствовать… Не стоило быть столь прекрасной, как Вы, чтобы достигнуть такой печальной цели».

Пётр Петрович Ланской Художник Томас Райт, 1841 Акварель

Она вышла замуж за П.П. Ланского, единственного из претендентов, кто, полюбив Наталью Николаевну, принял детей Пушкина и потому, что это её дети, и потому, что это — дети Пушкина. Вторая половина жизни Натальи Николаевны, история девятнадцатилетнего второго супружества — житейская чересполосица, частые потери и редкие обретения, представлена более бегло, но не менее выразительно. Уходили близкие и друзья, составлявшие понятие “пушкинское окружение”, те, кто был рядом в горе и радости, кто был свидетелем её счастья и торжества. Оставалась тихая семейная пристань: преданный муж, дети — четверо от Пушкина, трое — от Ланского, осиротевшие племянники второго супруга, которым Ланской и Наталья Николаевна заменили родителей. Из письма П.П. Ланскому (1849 г.): «…моё призвание — быть директрисой детского приюта: бог посылает мне детей со всех сторон, и это мне нисколько не мешает, их весёлость отвлекает меня и забавляет».

Книга Татьяны Рожновой не только открытие неизвестной и неожиданной Натальи Николаевны Пушкиной-Ланской, но и зазвучавший во всю мощь, восставший из небытия сложный, многогранный мир. Образованные люди того времени умели писать: ярко и зримо, с впечатляющими подробностями, рассказывать и о драматических событиях, и о повседневной рутине, и о тончайших оттенках душевных переживаний. Великосветское общество, российский и нидерландский дворы, решающие сложную проблему с канальей Геккереном, литературные и дипломатические круги — в этом многоголосье отражены все спектры мнений о трагической гибели Пушкина и роли в ней Натальи Николаевны, разноречивые оценки, взгляды тех, кто оплакивал гибель русского поэта и тех, кто сочувствовал «благороднейшему» Дантесу-Геккерену. Семейные переписки Гончаровых, Пушкиных, Геккеренов-Дантесов — из года в год, из месяца в месяц — образуют своеобразные романы-хроники, включающие в себя и неизменные браки, рождения детей, болезни и смерти домочадцев. Помимо этих продолжающихся романов, есть и вставные новеллы, героями которых являются Жуковский, Лермонтов, его друг А.А. Столыпин-Монго, Карамзины, семейство Осиповых — тригорских знакомых Пушкина, Ксавье де Местр, автор знаменитой книги «Санкт-петербургские вечера», родственник Н.Н. Пушкиной-Ланской через тетку С.И. де Местр, мадам Рекамье… Список, в котором читатель наверняка найдёт известные ему фамилии, можно продолжить. Иногда возникают искусственные параллели, например, сопоставление судеб Льва Пушкина и Александры Гончаровой.

Конечно, столь объёмный материал не просто структурировать. Намеченные сюжетные линии (двор, свет, семья, друзья) прерываются, чтобы через энное количество времени возникнуть вновь, — отсюда некоторая фрагментарность, затрудняющая цельность восприятия. Зачастую автор вынужден нарушать заявленный им принцип хронологии: совершать временные скачки в виде включений в основной текст материалов, обращённых к периодам холостой и супружеской жизни Пушкина, или выносить в многочисленные подстрочные примечания и родословные, восходящие к екатерининским временам, и последующие судьбы упоминаемых персонажей. Но от этого значимость собранного и представленного на страницах книги материала, значимость книги, в которой звучат пристрастные, живые голоса реальных людей, современников Н.Н. Пушкиной, представлены факты обще- и малоизвестные, не уменьшается.

Словесные образы дополнены зримыми: в книге более 600 портретов и фотографий, большая часть которых публикуется впервые, среди них и все дошедшие до нас изображения Н.Н. Пушкиной-Ланской. Её, сохранившую редкую, классическую красоту до последних дней жизни, рисовали, писали, фотографировали много и охотно (Н. Фризенгоф, В. Гау, А. Брюллов, И. Макаров, К. Лаш, Т. Райт, Ш. Мазер).

Наталья Николаевна Пушкина Художник В. И. Гау, 1844 Акварель		Наталья Николаевна Ланская Художник И. К. Макаров, не ранее 1851 Холст, масло

Проясняя судьбу потомков Натальи Николаевны, также обойдённую вниманием пушкинистов, автор доводит повествование до наших дней. Рассказ о потомках Ланских, их судьбах, родословные схемы составляют вторую часть книги.

И всё-таки освящена она именем Натальи Николаевны Пушкиной. Беспристрастного повествования у автора не получилось. Он откровенно пристрастен, пристрастен, когда комментирует эпистолярные источники, связанные с Дантесом и Геккереном, в том числе их письма-вымогательства денег от Д. Гончарова, пристрастен, когда противопоставляет судьбы двух сестёр — Екатерины, подчеркнуто демонстрирующей своё счастье в браке с убийцей мужа сестры, морально поддержанной матерью и старшим братом, и младшей Натальи. Закономерен вопрос автора по поводу реакции матери Н.Н. Пушкиной на смерть старшей дочери, Е. Дантес де Геккерен: «Остались ли в истории семьи Гончаровых слова скорби той же Натальи Ивановны о гибели Пушкина, о сиротстве его детей, подобные печальному откровению её в адрес “дорогого Жоржа?”».

Однако автор не предлагает читателю и очередной версии: скороспелой, поверхностной, мнимо сенсационной, вроде заговора международной реакции или заговора педерастов, не предлагает нового романа в духе «Опасных связей» Шодерло де Ланкло. Он предлагает большее: на основании многочисленных документов, свидетельств, фактов дать возможность читателю выработать свой взгляд на историю, волнующую просвещённые умы уже второе столетие.

10 февраля 1837 года П. Вяземский писал А.Я. Булгакову: «Адские сети, адские козни были устроены против Пушкина и его жены. Раскроет их время или нет, неизвестно, но довольно и того, что мы уже знаем».

Время внесло ещё бóльшую путаницу. История эта была покрыта мраком для современников и, судя по всему, останется такой навсегда. И предложение Татьяны Рожновой — взглянуть на судьбу пушкинской «мадонны», используя огромное эпистолярное наследие, — весьма заманчиво, заманчиво своей благородной простотой: в невинность Натальи Николаевны верил Пушкин, и он умер с этим убеждением. В невинность Натальи Николаевны верили его друзья.

Приходится с сожалением отметить, что в книге можно обнаружить немалое количество опечаток. Не будем перечислять их, чтобы не портить впечатление от хорошего и очень важного издания. Скажем лишь, что, наверно, издательству необходимо подходить к работе над подобного рода книгами с особой тщательностью.

Наверх